С Кирой часто происходило странное — засыпая, она словно возвращалась в детство. В те времена, когда мама ещё улыбалась, а папа был рядом. Почему именно пять лет? Это её всегда удивляло. Возможно, потому что именно тогда она впервые почувствовала, что что-то меняется: мамина улыбка стала натянутой, папа всё чаще задерживался на работе, а из спальни родителей доносились приглушённые, но напряжённые разговоры.

 

И вот сейчас, лежа рядом с мужем и погружаясь в сон, Кира снова оказалась в тех воспоминаниях. Папа нежно держит её на руках, они гуляют в парке, собирают листья для гербария. Он рассказывает ей о каждом дереве, его названии и почему листья меняют цвет. Его голос мягкий и тёплый — без усталости, без притворства.

 

«Моя девочка, ты — самое дорогое, что у меня есть», — часто повторял он.

 

Только спустя много лет Кира поняла, почему говорил именно так — именно ей, а не «вам с мамой».

 

— Кир, просыпайся, — раздался голос Славы, возвращая её из сна. — Телефон звонит без остановки.

 

Кира неохотно открыла глаза. За шторами уже светило солнце. На экране высветилось имя «Мама».

 

— Не буду брать, — пробормотала она, перевернувшись на другой бок.

 

Слава тихо вышел, оставив ей пространство для решения. Он был добрым и понимающим. Когда они только начали встречаться, Кира сразу предупредила: с мамой у неё сложные отношения — лучше вообще не обсуждать эту тему.

 

Телефон замолчал, но через минуту зазвонил снова.

 

— Чёрт с тобой, — вздохнула Кира и взяла трубку. — Алло?

 

— Наконец-то! — оживлённо сказала мама. — Я думала, ты потеряла телефон.

 

— Нет, спала. Что случилось?

 

— Почему сразу «случилось»? Мать не может просто так позвонить дочери?

 

«Может, — подумала Кира. — Но не ты».

 

За пять лет мать звонила всего дважды. Первый раз — чтобы сообщить о замужестве и потребовать выписаться из квартиры. Второй — когда узнала о свадьбе Киры, и то лишь потому, что Слава настоял пригласить её.

 

— Мам, давай без прелюдий. Что на самом деле?

 

— Кирочка, не торопись. Я просто хотела узнать, как вы там с Славой. Может, заглянем с Игорем, посидим, чайку попьём?

 

С отчимом? Чайку? За пять лет брака мать ни разу не проявила желания «просто встретиться». Кира поймала на себе взгляд мужа — тот выглядел обеспокоенным.

 

— Честно, зачем?

 

В трубке послышался тяжёлый вздох.

 

— Ты всегда была подозрительной, как отец. Ладно. Мы с Игорем узнали, что вы собираетесь на море. Хотели поговорить…

 

— Откуда ты узнала? — перебила Кира.

 

Пауза.

 

— Свекровь сказала.

 

Конечно. Наталья Сергеевна — душа нараспашку. Она однажды улыбнулась маме, и та решила, что они подруги.

 

— Мам, если хочешь попросить присмотреть за квартирой, скажи прямо.

 

— Что ты, дочка! — поспешно возразила мать. — Мы с Игорем просто соскучились. Хотим обсудить кое-что. Приедем через час.

 

Не дожидаясь ответа, отключилась.

 

Кира опустила телефон.

 

— Что случилось? — спросил Слава, присев рядом и обняв её.

 

— Мама с отчимом едут. «Соскучились», — Кира показала кавычки пальцами.

 

— А правда?

 

— Что-то связанное с отпуском. Но боюсь представить, что именно.

 

Через полтора часа, когда они с Славой почти закончили завтрак, в дверь позвонили. На пороге стояли Нина Павловна — стройная, с ухоженными волосами и макияжем, и за ней — Игорь Семёнович — небольшой, полноватый мужчина с потными ладонями.

 

— Кирочка, милая! — мать расплылась в улыбке и потянулась обнять дочь.

 

Кира позволила, но с неловкостью. Запах духов вызывал тревогу, а не тёплые воспоминания.

 

— Здравствуйте, Нина Павловна, Игорь Семёнович, — вежливо сказал Слава, пожимая руки. — Проходите, чай как раз готов.

 

Они расположились в гостиной. Кира молча наливала чай, наблюдая, как мать с интересом осматривает квартиру.

 

— Уютно, — протянула та. — Хотя своё жильё — совсем другое дело.

 

Кира чуть не закатила глаза.

 

— Мам, ты хотела что-то обсудить?

 

— Ах, какая ты нетерпеливая! — мать рассмеялась. — Я много думала о семье, о том, какой была плохой матерью.

 

«Плохой» — это мягко сказано для того, кто годами не участвовал в жизни ребёнка.

 

— Хочу всё исправить, начать заново, быть ближе.

 

Она накрыла ладонь Киры своей. Та инстинктивно отдернулась.

 

— И как?

 

Мать гордо посмотрела на отчима. Тот кивнул.

 

— Мы едем с вами на море!

 

Наступила тишина. Кира и Слава обменялись ошарашенными взглядами.

 

— Что?

 

— Отличная возможность провести время вместе, по-семейному, — улыбнулась мать. — Вы же две недели туда едете! Сколько всего успеем!

 

— Мы едем с друзьями, — спокойно ответила Кира. — Это не семейная поездка.

 

— О, какая разница! — вмешался отчим. — Веселей будет!

 

— Нет, — твёрдо сказала Кира. — Мы всё забронировали, у нас планы.

 

— Планы можно поменять, — не сдавалась мать. — К тому же Игорь Семёнович всё уладит, правда?

 

Отчим кивнул самодовольно.

 

— Я столько лет заботилась о тебе, — понизила мать голос, — неужели сложно помочь мне?

 

Наглая ложь. Кира сдержалась.

 

— Так сколько же «немного»? Половина? Всё? — спросила она, показывая пальцами.

 

 

Кира посмотрела на мать пристально, стараясь не показывать своего внутреннего раздражения, но сердце сжималось от боли и усталости. За эти годы она столько раз слышала обещания и видела лишь попытки манипуляции. Но сейчас было что-то другое — холодный расчёт, спрятанный под маской заботы.

 

— Мам, — начала она медленно, — если ты хочешь помощи, то для начала надо понять одно: я не твой банкомат. Мы не обязаны платить за твои ошибки и безответственность.

 

Нина Павловна сжалились губы, но не отступила.

 

— Я понимаю, что была не идеальной матерью. Но теперь всё иначе. Я хочу быть частью твоей жизни. Пожалуйста.

 

Слава тяжело вздохнул и положил руку Кире на плечо, как бы поддерживая.

 

— Давай попробуем договориться, — вмешался он спокойно. — Может, есть другие варианты? Мы ведь семья.

 

Кира кивнула, чувствуя, что всё ещё не готова к полной капитуляции, но и не хочет усугублять конфликт.

 

— Хорошо, — сказала она, — если вы действительно хотите помочь, то начнём с честности. Вы приезжаете не просто так, не потому что соскучились. Вы хотите взять под контроль нашу квартиру — то, что нам с трудом удалось сохранить. Это ваша цель?

 

Взгляд матери потемнел.

 

— Мы думали… нам нужна крыша над головой. Пенсия маленькая, а жить негде.

 

— А вы когда-нибудь задумывались, каково нам? — голос Киры дрогнул. — Мы стараемся строить свою жизнь, работать, создавать уют. А вы просто приходите и требуете. Это не семья. Это диктатура.

 

В комнате повисла тяжёлая тишина.

 

Игорь Семёнович наконец произнёс:

 

— Может, лучше решить всё мирно? Мы не хотим ссор.

 

— Мирно — это значит уважать друг друга, — ответила Кира твёрдо. — Если вы хотите поддержки, начинайте с уважения. А не с ультиматумов.

 

Внезапно в глазах Нины Павловны появились слёзы — не от жалости, а от осознания, что она потеряла доверие дочери и, возможно, уже не сможет его вернуть.

 

— Я… прости, Кирочка, — прошептала она.

 

Кира взяла мать за руку.

 

— Я тоже прошу прощения, если когда-то была слишком резкой. Но я хочу, чтобы у нас была семья — настоящая, с любовью и поддержкой, а не с требованиями и обидами.

 

Медленно, шаг за шагом, между ними зародилась надежда. Надежда, что даже самые болезненные раны можно залечить, если есть желание и силы бороться за близких.

 

 

Прошло несколько напряжённых минут, наполненных тишиной, которую разрывал лишь тихий шелест за окном и учащённое дыхание присутствующих. Нина Павловна посмотрела на Киру, словно пытаясь проникнуть в её душу, понять, что же произошло за эти годы, что сделало их такими чужими друг другу.

 

— Кирочка, — сказала она тихо, — я знаю, что не была идеальной матерью. Но я всегда любила тебя, просто… не умела это показать.

 

Кира почувствовала, как сердце сжимается от боли и одновременно от желания поверить в эти слова. Всплыли воспоминания — детские слёзы, одиночество, но и мимолётные моменты тепла, когда казалось, что всё ещё возможно.

 

— Мам, — ответила она мягче, — любовь — это не только слова. Это действия. Это когда ты рядом, когда ты поддерживаешь, когда не требуешь, а отдаёшь.

 

Слава осторожно взял руку Киры в свою, крепко, как бы говоря — мы вместе.

 

Нина Павловна вздохнула, слёзы медленно потекли по её щекам.

 

— Я хочу попытаться всё исправить. Если ты позволишь.

 

— Я тоже хочу. Но давай без условий и требований, — Кира улыбнулась сквозь слёзы. — Давай строить мосты, а не стены.

 

Игорь Семёнович, впервые за вечер, выглядел растерянным. Он посмотрел на жену и сказал:

 

— Может, действительно стоит начать всё сначала… Но с уважением.

 

Кира кивнула.

 

— Да, с уважением.

 

В тот вечер, за чашкой уже не холодного чая, между ними начали медленно разливаться слова — честные, открытые, иногда болезненные, но такие нужные.

 

И хоть путь к восстановлению был долгим и непростым, в тот момент все поняли: любовь — это выбор. И иногда самый трудный выбор — простить и начать с чистого листа.